как-то глухо стало в интернете

Такое ощущение, что писать всякую фигню про всякие случаи совершенно лень, и это никому не интересно; описывать мою борьбу с энтропией тоже мало смысла и не смешно; были бы проблемы - можно было бы писать о проблемах и о жестокости окружающей среды, но и этого нет; народ кругом милейший и отвязный; такое ощущение, что страх, который я наблюдал на различных предприятиях, где больше, где меньше, за последние, хм, много лет, здесь как бы отсутствует.

А ведь страх был везде.

На матмехе - одни боялись не сдать сессию, другие боялись попасть в армию, третьи боялись вылететь просто так, четвёртые боялись не попасть в аспирантуру, евреи боялись любого чиха (а я, блин, не понимая, прикалывался над их комсомольской активностью).

На родном заводе трудящиеся отдела, в массе своей, боялись начальника Петрова, вполне толкового и прикольного мужика, а также боялись отдела кадров, парткома, первого и второго отдела.

В родном КБ, где я протрубил 13 лет, боялись директора и главного инженера, и зам директора по общим вопросам, который мог организовать профсобрание по осуждению инженера-конструктора, поправлявшей в рабочее время причёску перед зеркалом; боялись и меня; Ольховичу, посаженному за демонстрацию отказников, велено было ни к коем случае не рассказывать об этом мне, т.к. я, трепло, разнесу по белу свету.

В аспирантуре, куда я по недоразумению и с подачи моего дорогого начальника Л.Г.Шраго таки поступил, народ дрожал, и, по должности, выстраивался в очередь проиграть Варшавскому в шахматы; когда однажды на ихнем семинаре я произнёс слово "ахинея", по рядам прошелестело, и все наклонили головы, ожидая грома.

В кооперативе страха было меньше, но председатель боялся всех нас, и боялся как бы чего не вышло, а сын его боялся, что его выкинут на хрен за непригодностью, и если бы не папа, то, наверное конечно. Боялись сами себе выписать "слишком высокую" зарплату. Как бы типа чего не вышло.

В ААНИИ боялись начальства, кооператоров, компьютеров, коммунистов, проверок; когда мы с Лёвой слишком вольно себя вели, боялись и нас.

В Танграме хозяин Гарман очень хотел, чтобы его боялись, но, по-моему, боялся он нас. Была эпоха, когда инженерам было нечего бояться кроме своей собственной непредприимчивости. Но ещё все вокруг боялись остаться без работы и оказаться на помойке.

В Борланде боялись менеджеры. Заметнее всего был страх в глазах моего тупого менеджера Миколы. Он боялся всего, на этом и держалась его карьера. Боялась всего и другая кюей менеджерка, алкоголичка, нанятая в эпоху полного апофигея окюечивать визиброкера. Инженеры ж были в-основном пофигисты; но менеджмент, за небольшими исключениями, трепетал. Их послушать, так ничего нельзя, пока не поступит соответствующее указание. И безуспешно пытались запугать инженеров. А инженера флегматично парировали: "когда программу напишу, тогда она и будет готова".

Потом я махнул в Фаерклик, и там наш небольшой но недружный коллектив был раздираем ненавистью и страхом. Даже если инженер не догадывался настучать сам, ему подсказывали более опытные товарищи, и он стучал. Это было в эпоху относительного упадка, и люди, за пару лет до того занимавшие посты CTO, были несколько деморализованы, и им, наверное, казалось, что лучше места, чем ковырять формочки в jsp, уже не сыщешь. Все боялись Соню, но, видимо, недостаточно. А впрочем, мне пофиг.

В Гугле, как мне казалось первые два года, никто ничего не боялся. На каждом TGIF выстраивались очередь к микрофонам высказать претензии, от кухонных до политических; над человеком, который громко через микрофон поблагодарил руководство, ржал весь зал. Как-то это всё постепенно послиняло. Когда один контрактор публично возразил на одну ахинейную идейку, аргументированно раскритиковав и перформанс и архитектуру, ему приватно высказывали поддержку, но публично все молчали как рыбы. В мой последний день в Гугле я видел в глазах моих бывших коллег тот же страх, что и в последний день в Фаерклике. Они боялись обронить лишнее слово. Примерно половина отзывалась на мои мейлы.

Ну посмотрим, посмотрим.