Клод отжигает

Я его прошу вставить в каждый файл линк на следующий. А он такой - а давайте я напишу  питоний скрипт про это и выполню его! Дык, мужик, ты уже не интёрн, ты уже классный пацан! Давай!

белый дыбр

Снилось мне ой. Лететь собрались в Норвегию - я, жена, Стёпа и Иван Тарасов (в жж он был юзер navi). А в аэропорту выяснилось, что у меня посадочного нет - забыл взять. Ну поехал. Только почту я на работу получал, а я уже неделю как не работаю. Поехал на работу. Это оказалось в том интернате в Ленинграде, где я учился. Захожу такой, спрашиваю у секретарши. А она такая: "вся почта у Петренко." А что за Петренко, - говорю, -директор же не Петренко! -Петренко - это председатель. -И где он? -На втором этаже. Захожу там на втором этаже в секретариат, секретарш полная комната. Стучу по столу у главной. При этом разбиваю экран своего телефона. Мне выдают почту, где, в пачке, и посадочный. Ну я поехал в аэропорт. А там надо по дороге с трамвая, после Васина, то ли на десятый автобус, то ли на десятый троллейбус. Захожу в троллейбус. Смотрю на телефон - а он только помаргивает, сломан же. Спрашиваю у мужика, у него двое часов; он посмотрел на правой руке, где у него дамские. Полшестого. Ой бля, мой самолёт в полпятого. Ну и чо теперь? Куда податься? Телефон не работает.

Ну и проснулся.

А так-то сегодня весело. Мы с Клодом программировали ("мы пахали"). Первую часть проектика не доделали, но близко. Завтра. Жена-то с утра ходила в художественную студию. По-моему, по-русски это называлось "изостудия".

К двум я пошёл в класс; там уже собрались "все такие наши".

В класс набилось человек типа двадцать, в том числе шесть мусульманок. Как их мужья отпускают? Они такие весёлые, улыбаются, чуть ли не глазки строят.

Кристин некоторых переспрашивает. "Vous êtes Bob ?", спрашивает Боба. "Vous êtes Bob", отвечает Боб.

А потом, потом, Кристин таки сделала ошибку, написав chanté вместо chanter.

И ещё писали сочинение: написать письмо кому-нибудь из твоих profs, благодарность за науку, и всё такое. Чота я долго думал. Написал Евгении Георгиевне Воробьёвой, которая нам английский вдалбливала в интернате (см. выше). Она за урок умудрялась каждого из 20 с лишним человек выдернуть отвечать раза так три. Надрессировала нас - я с тройки в начале девятого класса перекатился на пятёрку в конце десятого. И мы с Ником Шекспира переводили, сонеты. From fairest creatures we desire increase... etc. Или "Take all my loves my love..." При этом Евгения Георгиевна была секретарём парткома и жаловалась нам (мне и жене, потом уже: мы соседями были - что наш интернат занимает первое место по эмиграции выпускников. Перегнали 239 и тридцадку. Вау. Мы гордились. А на самом-то деле кто уехал-то, из нашего выпуска? Боб Иохин, Юра Докшицер, Лия Гуревич, Лёня Райз, да я, грешный. При этом Юра как бы вернулся уже.

А потом чо, а потом ничо. Класс будут разбивать на два, на уровни B1 и A2. Беён - это я туда пойду. У меня какой-то наконец прорыв произошёл, я понимаю, что мне говорят. Если не дети говорят, конечно. Язык детей - это вообще особое, верно?

Затем мы с женой обедали; это Франция; такого качества свинины в Америке не купишь (я думаю).

Ну и опять с Клодом дальше программировали. Ему-то это минутное дело, а мне думай, как дальше там это.

И пошли погулять, уже на закате (нет, не с Клодом).

И сейчас остаётся доделать дуолинго, да и спать. А то поздно.